Поэзия хвалы

Из недавних сетевых впечатлений и мыслей: некий поэт, давая интервью (кажется, в Openspace), заявил, что суть поэзии - трагическое всказывание. Где, дескать, нет личной трагедии, там нет и настоящей поэзии (цитирую приблизительно, ибо забыла и имя, и дату, а искать несподручно).

С другой стороны, одна читательница на Стихире написала мне, что вот, дескать, моё стихотворение ей показалось проникнутым ощущением счастья - и это, в общем, редкость, хотя в последние месяцы ей стали чаще попадаться именно такие стихи.

Я не к тому, что некоторым "жить стало лучше, жить стало веселее".
Просто вспомнилась одна мысль из эссе Поля Клоделя, которая в своё время меня поразила: первичная суть поэзии - хвала. То есть, поэты архаических времён пели (буквально) от полноты благодарственных чувств и радости бытия, любования им, восторга перед высшими силами. Всё это было отнюдь не противопоказано и античной трагедии, но позднее куда-то ушло.

Видимо, эпохой перелома стал 19 век, причём где-то в 20-е - 30-е годы, когда Пушкин провозгласил - "на свете счастья нет", а Лермонтов подхватил "увы, он счастия не ищет". Ну, тут можно вспомнить и Байрона, и Гейне, и вообще много кого из современников и последователей. А последними великими поэтами, для которых поэзия была чистой хвалой, у нас были, вероятно, Ломоносов и Державин, а на Западе -- Гёте. До них -- многие, после них -- почти некого и назвать (в основном, как раз не наших; мне почему-то приходит в голову сплошь испаноязычный народ, но, может быть, я кого-то просто не знаю). Это не означает, что у "счастливых" поэтов не бывает трагических тем или отдельных провалов в чёрную меланхолию (хотя у Ломоносова последнего нет вовсе). Но концепция поэзии - прежде всего одическая, "восторг внезапный ум пленил", или там "das ewig Weibliche zieht uns hinein".

И получается так, что та поэзия, которая прежде всего (в основах своих) -- хвала, она практически всегда не "про себя, любимого". Про богов (или Бога), про мир, про героев, про природу, красоту вещей и людей. Когда же пишут "изнутри", то почти всегда получается нерадостно. Внутри - темно, там мятущееся "эго", страхи, мучительные воспоминания, сожаления, обиды. О них, конечно, тоже нужно говорить, и это - тоже искусство, но вряд ли справедливо утверждать, что без трагедии нет поэзии. Высокого трагизма лирическая поэзия достигает очень редко, это духовная пища отнюдь не на каждый день.

Поэзия хвалы

Из недавних сетевых впечатлений и мыслей: некий поэт, давая интервью (кажется, в Openspace), заявил, что суть поэзии - трагическое всказывание. Где, дескать, нет личной трагедии, там нет и настоящей поэзии (цитирую приблизительно, ибо забыла и имя, и дату, а искать несподручно).

С другой стороны, одна читательница на Стихире написала мне, что вот, дескать, моё стихотворение ей показалось проникнутым ощущением счастья - и это, в общем, редкость, хотя в последние месяцы ей стали чаще попадаться именно такие стихи.

Я не к тому, что некоторым "жить стало лучше, жить стало веселее".
Просто вспомнилась одна мысль из эссе Поля Клоделя, которая в своё время меня поразила: первичная суть поэзии - хвала. То есть, поэты архаических времён пели (буквально) от полноты благодарственных чувств и радости бытия, любования им, восторга перед высшими силами. Всё это было отнюдь не противопоказано и античной трагедии, но позднее куда-то ушло.

Видимо, эпохой перелома стал 19 век, причём где-то в 20-е - 30-е годы, когда Пушкин провозгласил - "на свете счастья нет", а Лермонтов подхватил "увы, он счастия не ищет". Ну, тут можно вспомнить и Байрона, и Гейне, и вообще много кого из современников и последователей. А последними великими поэтами, для которых поэзия была чистой хвалой, у нас были, вероятно, Ломоносов и Державин, а на Западе -- Гёте. До них -- многие, после них -- почти некого и назвать (в основном, как раз не наших; мне почему-то приходит в голову сплошь испаноязычный народ, но, может быть, я кого-то просто не знаю). Это не означает, что у "счастливых" поэтов не бывает трагических тем или отдельных провалов в чёрную меланхолию (хотя у Ломоносова последнего нет вовсе). Но концепция поэзии - прежде всего одическая, "восторг внезапный ум пленил", или там "das ewig Weibliche zieht uns hinein".

И получается так, что та поэзия, которая прежде всего (в основах своих) -- хвала, она практически всегда не "про себя, любимого". Про богов (или Бога), про мир, про героев, про природу, красоту вещей и людей. Когда же пишут "изнутри", то почти всегда получается нерадостно. Внутри - темно, там мятущееся "эго", страхи, мучительные воспоминания, сожаления, обиды. О них, конечно, тоже нужно говорить, и это - тоже искусство, но вряд ли справедливо утверждать, что без трагедии нет поэзии. Высокого трагизма лирическая поэзия достигает очень редко, это духовная пища отнюдь не на каждый день.

Литания лесу

Я тут, братцы и други, обретаясь среди болот, полей и лесов, сказочкой разразилась.
Поскольку она большая, тут выложить нельзя, читайте на Стихире, кому интересно.
Можно и вслух, малым детям.

Здесь - два кусочка, которые написаны рифмованным стихом (остальное - белый стих, типа сказа).
Ну, да, да, "Похвала пустыне", самая что ни на есть - а чего ж ещё можно хотеть от заядлого корсакианца или корсаковиста...
Первый фрагмент -- в самом центре повествования, второй - эпилог. Вместе получается диптих.


( Лесные песни Царевны-Жабы )

Литания лесу

Я тут, братцы и други, обретаясь среди болот, полей и лесов, сказочкой разразилась.
Поскольку она большая, тут выложить нельзя, читайте на Стихире, кому интересно.
Можно и вслух, малым детям.

Здесь - два кусочка, которые написаны рифмованным стихом (остальное - белый стих, типа сказа).
Ну, да, да, "Похвала пустыне", самая что ни на есть - а чего ж ещё можно хотеть от заядлого корсакианца или корсаковиста...
Первый фрагмент -- в самом центре повествования, второй - эпилог. Вместе получается диптих.


( Лесные песни Царевны-Жабы )