Гендель и Бах: варианты судьбы

Когда в нашей стране начали активно ставить пьесу Пауля Барца «Возможная встреча» (1993) – фантазию на тему о том, что было бы, если бы пожилые Бах и Гендель всё-таки встретились и поговорили по душам, то у меня, вопреки великолепной игре наших замечательных актеров (в спектакле МХАТа были заняты И.Смоктуновский и О.Ефремов!), возникало неизменное чувство фальши и тенденциозности этого текста. В 1999 появился фильм, снятый М.Козаковым – «Ужин в четыре руки» (в ролях – М.Козаков и Е.Стеблов), в аннотации к которому говорилось, что речь в нем идет о «о незавидности бытия гения и блеске популярности серости».

Да уж. Слов нет.

Странно мне, что немецкий драматург мог так «подставить» Генделя, открыв путь к возникновению нового мифа: ведь музыку Генделя рядовой театрал (а уж тем более кино- и телезритель) представляет себе крайне смутно, если вообще представляет, зато навсегда усвоит, что Гендель – это добившаяся успеха «серость».

 

Ну, пусть это останется на совести ловкого драмодела.

Однако идея сравнения двух великих людей на самом деле заслуживает внимания.

История, как мне иногда кажется, обладает собственным «сверхразумом».

Вот и на сей раз она словно бы поставила эксперимент и разработала два варианта судьбы, зависевшие только от личностных качеств субъектов, а не от условий житейской среды и не от размера дарования (Бах и Гендель  бесспорно конгениальны).

 

( Переходя на личности... )

 

Гендель и Бах: варианты судьбы

Когда в нашей стране начали активно ставить пьесу Пауля Барца «Возможная встреча» (1993) – фантазию на тему о том, что было бы, если бы пожилые Бах и Гендель всё-таки встретились и поговорили по душам, то у меня, вопреки великолепной игре наших замечательных актеров (в спектакле МХАТа были заняты И.Смоктуновский и О.Ефремов!), возникало неизменное чувство фальши и тенденциозности этого текста. В 1999 появился фильм, снятый М.Козаковым – «Ужин в четыре руки» (в ролях – М.Козаков и Е.Стеблов), в аннотации к которому говорилось, что речь в нем идет о «о незавидности бытия гения и блеске популярности серости».

Да уж. Слов нет.

Странно мне, что немецкий драматург мог так «подставить» Генделя, открыв путь к возникновению нового мифа: ведь музыку Генделя рядовой театрал (а уж тем более кино- и телезритель) представляет себе крайне смутно, если вообще представляет, зато навсегда усвоит, что Гендель – это добившаяся успеха «серость».

 

Ну, пусть это останется на совести ловкого драмодела.

Однако идея сравнения двух великих людей на самом деле заслуживает внимания.

История, как мне иногда кажется, обладает собственным «сверхразумом».

Вот и на сей раз она словно бы поставила эксперимент и разработала два варианта судьбы, зависевшие только от личностных качеств субъектов, а не от условий житейской среды и не от размера дарования (Бах и Гендель  бесспорно конгениальны).

 

( Переходя на личности... )